Rachel Tulchinsky

Бритый затылок, золотая цепь – уроженец Минска управляет миллиардами на Уолл-стрит

Об одном из самых успешных волков Уолл-стрит, который родился и рос в Минске, рассказывает Владимир Статкевич, портал myfin.by.

Бывший программист, а ныне основатель и СЕО компании WorldQuant LLC Игорь Тульчинский.

Игорь Тульчинский – так называемый квант. Специалист, который умеет анализировать потоки финансовых данных и строить на их основе математические модели, позволяющие предсказывать движения рынка.

Игорь – звезда одного из самых крупных хедж-фондов Уолл-стрит – Millennium Management LLC. Данный фонд, под управлением которого активы инвесторов на 34 млрд долларов, принадлежит известному миллиардеру Израэлю Ингландеру.

Что такое хедж-фонд. Это инвестиционное партнерство: партнеры с ограниченной ответственностью вносят деньги, а главный партнер управляет им в соответствии со стратегией фонда. Почему «хедж-фонд»? Хедж – это «защита», «страховка»: цель фондов – заработать деньги независимо от того, вырос рынок или упал.

Из этой массы активов портфелем в 4,5 млрд управляет компания WorldQuant, которой и руководит Тульчинский. Раньше он два десятка лет зарабатывал деньги для Ингландера непосредственно в Millennium Management, а затем с согласия патрона «ответвился».

О 49-летнем Игоре известно довольно мало. Его, в общем-то, плохо знают даже коллеги по Millennium Management, поскольку офис WorldQuant находится в городе Гринвич в штате Коннектикут.

Как пишет Wall Street Journal, кванты часто скрытны, иногда эксцентричны. И Тульчинский, по-видимому, не исключение. Он известен своим бритым затылком, золотой цепью на шее и пристрастием к черной одежде.

Несмотря на недостаток информации, кое-что о его жизни все же можно найти в интернете.

По данным СМИ, в 2012-м Тульчинский владел таким Aston Martin DBS за 180 тысяч долларов.

«ПАТРУЛЬ ДОЛИНЫ СМЕРТИ»

Игорь Тульчинский родился в 1966 году Минске в семье музыкантов. Его отец Александр делает скрипки, а мать Римма – пианистка. Они эмигрировали из БССР в США вместе с сыном в 1977-м.

Увлекшись новыми технологиями, Тульчинский обучился компьютерному программированию. В 1985 году одной из его работ стала видеоигра «Патруль Долины смерти».

Игорь окончил Техасский университет в Остине и получил MBA в сфере финансов и бизнеса в университете Пенсильвании.

В 1988 году его пригласили в компанию AT&T Bell Laboratories как ученого и исследователя. Затем он работал в Timber Hill Group LLC, изучая компьютерные стратегии инвестирования и разрабатывая алгоритмы.

А в 1995 году Тульчинский присоединился к Millennium Management, где быстро продвинулся в ряды топовых работников. В 2007-м основал WorldQuant. Сейчас это 20 офисов по всему миру и более 500 сотрудников.

В 2014 году появилась также компания WorldQuant Ventures. Она выполняет функции бизнес-ангела и инвестирует в фирмы технологического профиля и обработки данных.

Игорь рассказывает о своей жизни в Минске на встрече со студентами колледжа.

Компания постоянно работает с молодыми талантами. Создан университет WorldQuant University, в этом году в нем насчитывалось 200 онлайн-студентов из более чем 35 стран.

Наконец, основан фонд WorldQuant Foundation, который присуждает стипендии одаренным студентам-математикам и делает пожертвования по всему миру.

«Я ДУМАЛ, МОЯ ЖИЗНЬ ПРОЙДЕТ В БЕЛАРУСИ»

В одном из своих выступлений перед учащимися Игорь рассказал о том, как в возрасте 9 лет он жил в Минске – холодном городе, где бывает много снега.

«В тот момент представлялось, что жизнь моя целиком пройдет в Беларуси. Устроюсь на какую-то работу. У меня была подружка со двора по имени Наташа, и я думал, что женюсь на ней», – сказал он.

Далее Тульчинский спросил у аудитории, как она думает, насколько сбылись эти планы. И сам ответил: «Ноль процентов».

Затем он продолжил рассказ: «В 15 лет я уже жил в Уичито, штат Канзас. Работал мойщиком посуды в стейк-хаусе и опять намеревался жениться, на этот раз на девушке Кэти, которая работала на кухне».

Тульчинский – автор книги о количественном подходе к построению трейдинговых стратегий.

Читайте также:  Гречка в бодибилдинге: можно ли есть перед тренировкой в тренажерном зале для набора мышечной массы, чем полезна для спортсменов, как правильно взвесить порцию

И снова последовал вопрос: «Насколько сбылись эти планы?» Ответ был тем же: «Ноль процентов».

Продолжив цепочку в этом же духе, Игорь сделал шутливый вывод, что никогда не был хорош в предсказывании событий. А затем резюмировал уже более серьезно.

«Все, что я хочу сказать: планы строить надо, они дают общее направление. Но никогда не выполняются. И это нормально. Мы должны постоянно адаптироваться к окружению, изменять планы в соответствии с поступающей информацией, использовать свои шансы, принимать решения и действовать», – подчеркнул он.

И наконец, если что-то не работает, нужно всегда быть готовым сокращать свои убытки, улыбаясь, добавил он.

Перепечатка материалов CityDog.by возможна только с письменного разрешения редакции. Подробности здесь.

Фото: eu.wiley.com, youtube.com, stamfordadvocate.com, bloomberg.

Сказка с блошиного рынка: Как домохозяйка Рэйчел Эшвилл последовала за мечтой и создала собственный стиль интерьера

Получайте на почту один раз в сутки одну самую читаемую статью. Присоединяйтесь к нам в Facebook и ВКонтакте.

Рэйчел Эшвилл родилась в 1959 году в Кэмбридже и с детства была окружена старинными дорогими вещами, с юных лет окунулась в странную и будоражащую атмосферу барахолок, блошиных рынков и антикварных магазинов. Ее мать реставрировала старинные игрушки, а отец держал букинистическую лавку. Родители объясняли Рэйчел и ее сестре, как выбрать хорошую вещь и как затем ее отреставрировать. Еще подростком Рэйчел начала заниматься реставрацией мебели и продавать результаты своих трудов в британских антикварных магазинах.

В двадцать четыре года Рэйчел покинула Великобританию и обосновалась в теплой Калифорнии. Она уже была успешна как стилист и художница по декорациям, но, став матерью, посвятила себя семье – супруг предпочитал видеть ее домохозяйкой, а для Рэйчел домашний уют всегда был на первом месте… Но ее творческая натура требовала экспериментов. Рэйчел раздражала необходимость постоянно чистить мягкую мебель после «варварских набегов» детей и домашних животных – и она придумала съемные чехлы, красивые, практичные, легко моющиеся. Все ее подруги были в восторге и наперебой выясняли – где взять такие же, ведь они никогда не видели в магазинах ничего подобного! Узнав, что это дело рук Рэйчел, они завалили ее заказами. И Рэйчел решила – хватит. Дружеская поддержка заставила ее вспомнить, что еще тринадцатилетней девочкой она восхищала бывалых антикваров своим вкусом и наметанным глазом. За «обретением себя» последовал развод с мужем… и первый собственный магазин.

Она начала бизнес в Санта-Монике в Калифорнии. В ее первом магазинчике продавались отреставрированные ею находки с блошиного рынка. Со временем Рэйчел начала разрабатывать предметы собственного дизайна.

Достаточно быстро Рэйчел сформировала собственный стиль, очень узнаваемый, очень декоративный и очень запоминающийся. Она начала обставлять собственное жилье. Новая мебель была ей не по карману, и Эшвилл вернулась к своему занятию реставрацией.

Она сохраняла налет старины, отдавая должное прошлому и неумолимому ходу времени, но дополняла предметы так, как считала нужным – нежный орнамент, грубые мазки краски, позолота…

Она включала хрустальные люстры, доставшиеся ей подешевке, в интерьер с простыми белыми стенами и функциональными съемными чехлами, сочетала рокайльные зеркала с викторианскими стульями, покрашенными в нежно-голубой – и ей это понравилось. Она назвала свой стиль «потертым шиком».

Интерьер в стиле «шебби-шик» кажется обветшавшей комнатой сказочной принцессы. Рэйчел уважает естественное старение и принимает его, как неотъемлемую часть жизни.

Шебби-шик – это светлые цвета (особенно важны в нем белые стены), нежнейшие оттенки розового и бежевого.

Рюши и оборки, птички и фигурки ангелочков, кованые клеточки, сердечки и кружева, нежные флористические орнаменты создают немного ирреальное ощущение.

Эшвелл считает, что, помимо комфорта, очень важно влияние вещи на подсознание, то, какие эмоции вызывает предмет интерьера и сам интерьер.

Шебби-шик – это возможность создать атмосферу сказки, не будучи миллионером, окружить себя вещами, излучающими любовь.

За двадцать пять лет творческой деятельности Рэйчел изменила свои взгляды на эстетику. Шебби-шик все еще полон оборок и розового цвета, но создаваемые ею вещи становятся более лаконичными и функциональными.

Читайте также:  Густой томатный соус с луком и сладким перцем

Ее вдохновляет все вокруг – ее друзья и дети, мода, кино, искусство и путешествия – значительной частью жизни Рэйчел остается погоня за антикварной мебелью через страны и континенты.

Эшвелл разработала интерьеры принадлежащей ей гостиницы «The Prairie» в Техасе. Это настоящее «место силы» для поклонников шебби-шика, ведь гостиница расположена рядом с крупнейшей в США антикварной ярмаркой. На территории гостиничного комплекса – пять коттеджей и амбар, где проводятся свадьбы и вечеринки.

Рэйчел здесь чувствует себя по-настоящему свободной – и экспериментирует со стилями, оставаясь верной самой себе. Человек, сведущий в истории искусства, найдет отсылки к этническим и историческим стилям – рококо, классицизму, викторианскому… У каждого коттеджа – свой особый характер.

Сушится на улице белье, в простых вазах и стеклянных банках – всегда свежие цветы (Рэйчел даже написала книгу о цветах в интерьере), подают домашние завтраки, кованная и деревянная мебель приятна глазу и телу, но в этой почти деревенской простоте взгляд выхватывает позолоченные рамы зеркал и сложную вышивку на покрывалах…

Даже давних фанатов Эшвелл потрясает роскошь и изысканность этих интерьеров.

Рэйчел испытывает настоящий экстаз, бывая там и разыскивая уникальные предметы, созданные художниками, а не сошедшие с промышленного конвеера.

Сейчас Рэйчел признает, что работает над созданием новой версии шебби-шика – более минималистичной и функциональной. Она ни в коем случае не намерена останавливаться на достигнутом. Теперь она хочет создавать интерьеры, свободные от визуального и информационного шума, но все еще проникнутые волшебством.

У шебби-шика – огромное число как поклонников, так и критиков, называющим его вторичным, вульгарным и перегруженным.
Однако Рэйчел считает, что главное в дизайне интерьера – сделать среду по-настоящему жилой, обжитой.

Она стремится создавать эстетичные интерьеры, где дети могут забираться с ногами на диван, гости – ставить чашки на журнальный столик, кошки – валяться на пледах и покрывалах. Красивые вещи должны быть удобными, уютными, живыми. Эти идеи Рэйчел продвигает и в своих книгах – ею написано несколько великолепно иллюстрированных книг о шебби-шике.

Сегодня ее магазины есть и в Нью-Йорке, и в Лондоне. Мебель, текстиль, аксессуары, декор и даже одежда от Рэйчел Эшвилл доступны поклонникам ее творчества со всего мира, а сама она не устает удивляться, радоваться жизни и вдохновляться миром вокруг.

Похоже, человеческая фантазия не знает границ. Японец строит дома из бумаги и картона для беженцев и олигархов – получается очень здорово.

Текст: Софья Егорова.

Понравилась статья? Тогда поддержи нас, жми:

‘Obstacles are nothing but information’: WorldQuant’s Igor Tulchinsky on Meet the Leader

  • Subscribe to Meet the Leader on Apple Podcasts and Spotify.
  • This fortnightly podcast from the World Economic Forum features the world’s top changemakers, showcasing the habits and traits effective leaders can’t work without.
  • Igor Tulchinsky, the CEO of quantitative investment firm WorldQuant, explains why he founded an online university with a tuition-free masters to upskill some of the smartest people around the world in data and tech.

“Talent is distributed uniformly,” Igor Tulchinsky likes to say. “Opportunity is not.”

Igor Tulchinsky understands opportunity. The CEO and founder of quantitative asset management firm WorldQuant emigrated to the US from the Soviet Union in the 1970s. The move gave him a chance to eventually tackle subjects like finance and computer science that might have been harder to pursue otherwise. These opportunities helped lay the groundwork for his career and later efforts as an entrepreneur.

Tulchinsky knows the importance of education in opening doors and ensuring mobility. His own team – one he calls ‘quantitative explorers’ – includes those trained as physicists or mathematicians, all using data and technology to seek out new insights and develop financial strategies.

Читайте также:  Как вырастить гиппеаструм на даче

The need for those with high-level quantitative and data-driven skills is growing at faster and faster rates, however. As Tulchinsky explained: “Data is growing exponentially, but people are really not growing exponentially.”

As a result, Tulchinsky founded a special accredited online university – WorldQuant University. The non-profit school offers a tuition-free financial engineering masters, a multidisciplinary programme that straddles tech and data science and can train people from around the world for sought-after, well-paying careers. The university, founded in 2015, has seen 600 graduates so far and the masters is the largest of its kind in the world.

Have you read?

  • ‘You can’t do business in a broken world’ – This week’s Meet the Leader podcast
  • Meet the Leader podcast: Verizon’s Hans Vestberg on how to focus on what’s most important
  • The best advice from the top: this week’s Meet the Leader podcast
  • ‘Build a better working world’ – EY’s Carmine Di Sibio on this week’s Meet the Leader podcast

Tulchinsky talked to podcast Meet the Leader about building WorldQuant University, the lessons it learned along the way, and the need for education to keep pace with innovation. As he chatted, he explained why leaders need to challenge themselves and experiment, seeing no result as truly final.

“Obstacles are nothing more than just information,” said Tulchinsky. “It’s just data showing you what else you need.”

Learn more about Tulchinsky – as well as the principles he lives by and the book he recommends – in the latest episode of Meet the Leader.

Articles by Igor:

  • COVID-19 has made our world more virtual. Here are three reasons why this is a good thing
  • Talent is worldwide. Opportunity is not. How can we redistribute it?
  • Why the world should pay attention to Xi Jinping’s bookshelf
  • Incremental development: what it is and why you should care

Listen to Meet The Leader’s sister podcast Radio Davos (on understanding the world’s biggest challenges).

Рашель
Рюйш

Рашель Рюйш (нидерл. Rachel Ruysch; 3 июня 1664, Гаага — 12 августа 1750, Амстердам ) – мастер цветочного натюрморта в голландскую золотую эру, первая женщина, принятая в Гильдию художников Гааги.

Особенности творчества художницы Рашель Рюйш: На протяжении 65 лет писала только цветочные натюрморты. Разбираясь в ботанике, добивалась поразительной точности в изображении растений. В XVII веке натюрморты в Голландии находились на пике популярности – была примерно сотня художников, которые паслись на лужайке этого жанра: Рюйш удалось найти свой стиль, не потеряться, прославиться и заработать кучу денег.

Рашель была первой из 12 детей Фредерика Рюйша, анатома, ученого, неугомонного человека, который стал автором многих научных открытий и прожил 92 года, чтобы уж точно сделать все, что он запланировал.

Рашель родилась в Гааге. Когда ей было 3 года, семья переехала в Амстердам. Ее отцу предложили преподавать анатомию студентам и стать директором недавно основанного ботанического сада – Ортус Ботаникус. Отец заслуживает отдельной главы.

Отец художницы. Скандальный доктор и друг Петра I

В семье Рюйш перед молодыми людьми был выбор – карьера юриста или врача. Для начала Фредерик Рюйш обучился ремеслу фармацевта, но уже в то время его путеводная звезда давала о себе знать – он заинтересовался анатомией. В конце XVII века не будучи медиком получить доступ к телам умерших было непросто, так что находчивый аптекарь подружился с могильщиками и изучал тела прямо на кладбище.

Со временем Фредерик Рюйш стал доктором и ученым — он доказал существование клапанов в лимфатических сосудах, открыл вомероназальный орган в носу (возможно, именно с его помощью люди улавливают запах феромонов), но самое известное его открытие – новый способ бальзамирования тел: «Я обработал их с помощью моего искусства бальзамирования таком образом, что части тел будут оставаться в сохранности не каких-нибудь пятьдесят лет, а несколько веков» .

Читайте также:  Как посадить весной розы, купленные в магазине?

Рюйш считал бальзамирование искусством, а анатомию – чертовски привлекательной наукой, которая к тому же полезна для медиков и пациентов (1, 2). Для популяризации, привлечения заинтригованных зрителей и неожиданных обмороков он открыл кабинет, в котором демонстрировал свои коллекции. Особенностью его работ было создание «анатомических натюрмортов» – например, заключенное в стеклянный сосуд сердце, рядом с которым в секретном растворе плавала веточка или цветочек; заспиртованные младенцы с улыбкой, похожие на спящих; деревья из кровеносных сосудов. Он искренне удивлялся (или делал вид), когда его работы назвали жутковатыми и пугающими, сам он считал их красивыми и «утверждающими победу науки над умиранием» .

В «музеум» Рюйша съезжались люди со всей Европы. В 1697 году, услышав об этом «восьмом чуде света», туда пожаловал русский царь Петр I. Он сразу понял, что нашел родственную душу и что перед ним такой же неугомонный и страстный любитель науки. Он посещал лекции профессора, вел с ним долгие секретные беседы – они расстались хорошими приятелями. Между ними завязалась переписка и пересылка всяких сокровищ – Фредерик высылал царю насекомых из Индии и просил в ответ прислать «бабочек и гадин из Азова, разных зверьков и рыб» .

Коллекция увеличивалась и уже занимала пять комнат, и однажды Рюйш решил пристроить своё детище в надежные, добрые и главное, платежеспособные руки. В 1716 году он продал свою коллекцию Петру I за огромные деньги – 30 000 гульденов. Рюйш подготовил к отправке свои работы, которые собирал 50 лет: 2000 баночек препаратов по анатомии человека, 1179 образцов млекопитающих, пресмыкающихся и насекомых, 259 птиц, законсервированных сухим способом, 2 шкафа с гербарием и много ящиков с бабочками, морскими животными и раковинами. Эта собрание стало основой музея Кунсткамера в Санкт-Петербурге. Некоторые работы Фредерика сохранились до сих пор.

Вот таким человеком был отец художницы Рашель Рюйш, целеустремленным, настойчивым, прагматичным и всегда ищущим что-то новое, что может порадовать пытливый ум.

Обнаружение таланта и учитель-легенда Виллем ван Алст

Художественный талант своей дочери Рашель Фредерик Рюйш заметил, когда она помогала ему в оформлении гербариев – делала зарисовки. Быстро стало понятно, что Рашель очень хорошо удаются изображения цветочков, растений, всяких мелких гадов и насекомых.

Ей было 14 лет, она была набожна, богата, призрак замужества не тревожил ее светлую голову, и было решено – талант развивать! В то время это выглядело немного странно и, возможно, скандально, но в семье, где полдома занимает музей с «анатомическими натюрмортами», действовали другие правила. И снова свет путеводной звезды — семья жила на Цветочном канале, а соседом им приходился знаменитый художник, мастер натюрморта Виллем ван Алст. На всякий случай на обучение отдали сразу двух дочерей, в надежде что у младшей Анны тоже обнаружатся способности.

Рашель была очень внимательной и настойчивой. Ван Алст обучал ее придавать цветам на картине объем и живост», располагать их так, чтобы создавалось впечатление легкости и творческого беспорядка.

До самой смерти учителя в 1683 году Рашель оттачивала свой талант и находила новые методы изображения растений. И, возможно, уже тогда стало ясно, что она не бросит живопись, как многие дамы из высшего света. В 18 лет она стала подписывать свои картины, ее сразу стали называть «вундеркиндом из Голландии» и «нашей тонкой героиней искусства».

В то время в Голландии царило «устремление к природе»: жители городов разводили огородики, сажали растения, разбивали сады и парки. Страна стала крупнейшим импортером новых и экзотических растений со всего мира. Цветы, в которых раньше видели лишь лекарственные свойства, стали цениться за красоту и аромат. Были очень популярны пестрые или «пылающие» тюльпаны с полосками контрастных цветов на лепестках. На самом деле, окрас был вызван вирусом и, жизнь этих цветов была коротка, что делало их в глазах голландцев еще более ценными и желанными.

Читайте также:  Антисептик для туалета на даче своими руками

Рюйш с ее знаниями ботаники и скрупулезным подходом к живописи соответствовала общим настроениями страны, и это сделало ее популярной.

Удачный семейный союз натюрмортов и портретов

В возрасте 29 лет Рашель вышла замуж за художника-портретиста Юридана Пола. Он был на год младше жены, но уже успел хлебнуть горя и отчаяния. Его отец и мать рано умерли, и некоторое время Юридан провел в приюте. До наших дней сохранились его картины, и в том числе автопортрет, где он изобразил себя в «сиротской» одежде – в красной курточке в синими рукавами. Сейчас в здании его бывшего приюта располагается Исторический музей Амстердама, где можно увидеть это полотно. Помимо живописи, он занимался торговлей кружевами и был близок ко двору.

В семье Рюйш-Пол родилось 10 детей, трое умерли сразу, а еще четверо – в подростковом и молодом возрасте. Рашель продолжала писать всегда, даже в самые тяжелые периоды жизни. Однажды Юридан Пол потерял благосклонность двора, и это существенно уменьшило доходы. Деньги, которые художница получала за свои работы, сделали ее кормилицей семьи.

Успех! Все у ног Рашель — королевский двор, коллекционеры и поэты

В 1701 году Рашель стала первой женщиной-живописцем, принятой в братство художников Гааги. Следующий шаг в творческой карьере – должность придворного художника курфюрста Пфальцского Иоганна Вильгельма – с 1708 по 1716 год. Он был страстным почитателем искусства и заботливым работодателем – освободил Рашель от нахождения при дворе в Дюссельдорфе, и она по-прежнему жила в Амстердаме. Ей платили стипендию и по условиям сотрудничества она писала одну картину в год для коллекции курфюрста.

Помимо дистанционной придворной работы у Рашель был свой агент, и она получала заказы на картины от иностранных коллекционеров.

А в 1723 в жизнь Рашель вмешался счастливый случай. Она выиграла в Лотерею Северных Нидерландов 75 000 гульденов – огромная сумма, коротая решила все финансовые проблемы семьи.

На тот момент муж художницы и ее сестра Анна бросили живопись, сама Рюйш больше не нуждалась в работе, чтобы прокормить семью. Но, будучи дочерью своего отца, находила секрет долголетия в постоянной работе.

Последняя картина Рашель подписана 1747 годом. Художнице было 83, она овдовела, в живых остались только трое ее сыновей. И вот тогда она перестала писать, спустя 65 лет после первых опытов. В год ее смерти ей преподнесли подарок – сборник стихов о ее творчестве «Стихи для прекрасной художницы-мастерицы Рашель Рюйш». Она стала первым живописцем в Голландии, удостоенным такой чести.

Из 250 известных полотен Рюйш до нашего времени уцелели лишь около сотни картин. Как и работы ее отца, они поражают даже спустя несколько веков.

Rachel Tulchinsky

  • 1
  • 2
  • 3

Эрскин Колдуэлл Рэйчел

Рэйчел никогда не говорила мне, где живет, и не позволяла провожать до самого дома. Начало переулка, там, где стояла колонка, — вот дверь, откуда она появлялась в восемь часов, и эта же дверь закрывалась за ней в десять. Всякий раз, когда я упрашивал позволить мне проводить ее, она отговаривалась, что отец не разрешает ей гулять с мальчиками и, если увидит нас вместе, изобьет ее или выгонит из дому. И поэтому я держал свое слово и не провожал ее дальше угла.

— Я каждый вечер буду приходить к тебе, Фрэнк,— говорила она и торопливо добавляла, — пока ты этого хочешь. Только не забывай обещанного: никогда не старайся узнать, где я живу, и не провожай меня до самого дома.

И я каждый раз давал слово.

— Когда-нибудь я позволю тебе прийти ко мне, — шептала она, дотрагиваясь до моей руки, — но не теперь. Не провожай меня дальше колонки, я сама тебе скажу, когда будет можно.

Рэйчел повторяла мне это почти каждый вечер, словно хотела внушить, что в темноте переулка скрывается какая- то опасность. Я знал, что там никакой настоящей опасности нет: я жил за углом и прекрасно знал этот район. Кроме того, я часто ходил этим переулком, например, когда опаздывал к ужину, потому что это был самый короткий путь к нашему дому.

Читайте также:  Как вырастить рис на даче видео

С наступлением темноты переулок принадлежал Рэйчел, и вечером я никогда не ходил домой этой дорогой из опасения увидеть ее или услышать о ней. Я с самого начала дал ей слово, что не буду следить за ней и не буду разузнавать, где она живет и кто ее родные. Свое слово я сдержал до конца.

Я знал, что семья Рэйчел живет очень бедно, потому что почти весь год она носила одно и то же платье. Поношенное, реденькое платье из полинялой синей ткани. Я никогда не видал его грязным: должно быть, она стирала его каждый день.

Время от времени его тщательно и аккуратно чинили и при каждой нашей встрече меня тревожило, надолго ли хватит этого платья. Я все время боялся, что оно вот-вот расползется, и с ужасом ждал этого дня. Мне хотелось купить ей новое платье на лежавшие у меня в банке несколько долларов, но я не решался даже и заикнуться об этом. Я знал — она никогда не примет от меня денег; и я не знал, что мы будем делать, когда платье совсем износится. Я был уверен, что тогда придет конец нашим встречам. Платье носилось так долго потому, что она обращалась с ним бережно и аккуратно его стирала.

Однажды Рэйчел пришла в черных шелковых чулках. С самого начала нашего знакомства она всегда приходила на ярко освещенную улицу в белых нитяных чулках и за весь год ни разу не надевала других. Потом однажды вечером пришла в черных шелковых чулках.

На следующий вечер я опять надеялся увидеть ее в этих чулках, но, когда она вышла из переулка, на ней были белые нитяные чулки. Я ничего не спросил: я знал, что никогда не надо говорить того, что может задеть ее, но я так и не понял, почему она только раз надела черные шелковые чулки. Может быть, она попросила их у матери или у сестры, да мало ли как она могла их достать, но об этом я мог только догадываться. Если бы я спросил ее, она, наверное, рассмеялась бы, погладила мою руку, как делала всегда, когда мы бывали вместе, и рассказала бы все. Но я боялся спросить ее. Так легко было обидеть ее и сделать ей больно. По тому, как она со мной говорила, ясно было, что она не может примириться со своей бедностью. Я ее слишком хорошо знал и не мог поверить, что она всегда была бедна.

Каждый вечер, когда она выходила из черного переулка, я встречал ее там, и мы шли вместе по ярко освещенной улице до угла, где была аптека. На противоположном углу было кино. И каждый вечер мы ходили или в аптеку поесть мороженого, или в кино Я бы охотно ходил с ней и в кино и в аптеку, но мне никогда не удавалось заработать столько денег, чтобы их хватило и на то и на другое. За доставку на дом газет я получал сорок центов, и этого не хватало на мороженое и на кино. Приходилось выбирать

Когда мы стояли на углу между аптекой и кино, мы никак не могли решить сразу: съесть ли мороженого или посмотреть картину. Стоять на углу доставляло мне такое же удовольствие, как и все, что мы делали вместе. Рэйчел всегда старалась выпытать у меня, чего мне больше хочется, а сама отмалчивалась. А мне, конечно, хотелось сделать так, чтобы доставить ей как можно больше удовольствия.

Читайте также:  Вкуснейшие голубцы с морковью и еще 7 рецептов приготовления блюд с маринованной капустой

— Я не двинусь с места, пока ты не скажешь мне, куда ты хочешь пойти, — говорил я ей. — Мне все равно куда, лишь бы с тобой.

— Знаешь, что мы сделаем, Фрэнк, — говорила она, дотрагиваясь до моей руки и делая вид, что шутит: — ты пойдешь в аптеку, а я в кино.

Этим Рэйчел давала мне понять, чего ей больше хочется, хотя, я думаю, она и не подозревала, что я ее понимаю. Если она предлагала мне пойти в кино, говоря, что сама пойдет в аптеку, я знал, что сегодня вечером ей больше хочется мороженого.

Картина шла около двух часов, и нам было хорошо все это время, а мороженое можно было растянуть самое большее на полчаса, и поэтому мороженое мы ели только два или три раза в неделю.

Мне всегда больше хотелось в кино, потому что там мы сидели в темноте, тесно прижавшись друг к другу, и я держал ее за руку. А если зал был неполон, то мы находили местечко в уголке, в задних рядах, и там я целовал ее, когда мы были уверены, что на нас никто не смотрит.

Когда сеанс кончался, мы выходили на ярко освещенную улицу и медленно шли к зеленой с красным колонке посередине квартала. Там в начале переулка мы на минуту останавливались. И когда на улице никого не было, я обнимал Рэйчел за талию, и мы медленно шли к темному переулку. Мы оба молчали, но я крепко обнимал ее, а она сжимала мне пальцы. И стараясь как можно дольше растянуть прощанье, мы делали несколько шагов в темноту переулка и стояли там, обнявшись, и тогда она в первый раз за весь вечер целовала меня, а я целовал ее сколько хотел, что не всегда можно было делать в кино. Все еще не говоря ни слова, мы отодвигались друг от друга, не разнимая горячих рук.

Еще минута, и она скроется в темноте переулка, тогда я подбегал к ней и брал ее за руки.

— Я люблю тебя, Рэйчел! — говорил я, удерживая ее руки и сжимая их все крепче и крепче.

Сказка с блошиного рынка: Как домохозяйка Рэйчел Эшвилл последовала за мечтой и создала собственный стиль интерьера

Получайте на почту один раз в сутки одну самую читаемую статью. Присоединяйтесь к нам в Facebook и ВКонтакте.

Рэйчел Эшвилл родилась в 1959 году в Кэмбридже и с детства была окружена старинными дорогими вещами, с юных лет окунулась в странную и будоражащую атмосферу барахолок, блошиных рынков и антикварных магазинов. Ее мать реставрировала старинные игрушки, а отец держал букинистическую лавку. Родители объясняли Рэйчел и ее сестре, как выбрать хорошую вещь и как затем ее отреставрировать. Еще подростком Рэйчел начала заниматься реставрацией мебели и продавать результаты своих трудов в британских антикварных магазинах.

В двадцать четыре года Рэйчел покинула Великобританию и обосновалась в теплой Калифорнии. Она уже была успешна как стилист и художница по декорациям, но, став матерью, посвятила себя семье – супруг предпочитал видеть ее домохозяйкой, а для Рэйчел домашний уют всегда был на первом месте… Но ее творческая натура требовала экспериментов. Рэйчел раздражала необходимость постоянно чистить мягкую мебель после «варварских набегов» детей и домашних животных – и она придумала съемные чехлы, красивые, практичные, легко моющиеся. Все ее подруги были в восторге и наперебой выясняли – где взять такие же, ведь они никогда не видели в магазинах ничего подобного! Узнав, что это дело рук Рэйчел, они завалили ее заказами. И Рэйчел решила – хватит. Дружеская поддержка заставила ее вспомнить, что еще тринадцатилетней девочкой она восхищала бывалых антикваров своим вкусом и наметанным глазом. За «обретением себя» последовал развод с мужем… и первый собственный магазин.

Читайте также:  Вишня Полевка

Она начала бизнес в Санта-Монике в Калифорнии. В ее первом магазинчике продавались отреставрированные ею находки с блошиного рынка. Со временем Рэйчел начала разрабатывать предметы собственного дизайна.

Достаточно быстро Рэйчел сформировала собственный стиль, очень узнаваемый, очень декоративный и очень запоминающийся. Она начала обставлять собственное жилье. Новая мебель была ей не по карману, и Эшвилл вернулась к своему занятию реставрацией.

Она сохраняла налет старины, отдавая должное прошлому и неумолимому ходу времени, но дополняла предметы так, как считала нужным – нежный орнамент, грубые мазки краски, позолота…

Она включала хрустальные люстры, доставшиеся ей подешевке, в интерьер с простыми белыми стенами и функциональными съемными чехлами, сочетала рокайльные зеркала с викторианскими стульями, покрашенными в нежно-голубой – и ей это понравилось. Она назвала свой стиль «потертым шиком».

Интерьер в стиле «шебби-шик» кажется обветшавшей комнатой сказочной принцессы. Рэйчел уважает естественное старение и принимает его, как неотъемлемую часть жизни.

Шебби-шик – это светлые цвета (особенно важны в нем белые стены), нежнейшие оттенки розового и бежевого.

Рюши и оборки, птички и фигурки ангелочков, кованые клеточки, сердечки и кружева, нежные флористические орнаменты создают немного ирреальное ощущение.

Эшвелл считает, что, помимо комфорта, очень важно влияние вещи на подсознание, то, какие эмоции вызывает предмет интерьера и сам интерьер.

Шебби-шик – это возможность создать атмосферу сказки, не будучи миллионером, окружить себя вещами, излучающими любовь.

За двадцать пять лет творческой деятельности Рэйчел изменила свои взгляды на эстетику. Шебби-шик все еще полон оборок и розового цвета, но создаваемые ею вещи становятся более лаконичными и функциональными.

Ее вдохновляет все вокруг – ее друзья и дети, мода, кино, искусство и путешествия – значительной частью жизни Рэйчел остается погоня за антикварной мебелью через страны и континенты.

Эшвелл разработала интерьеры принадлежащей ей гостиницы «The Prairie» в Техасе. Это настоящее «место силы» для поклонников шебби-шика, ведь гостиница расположена рядом с крупнейшей в США антикварной ярмаркой. На территории гостиничного комплекса – пять коттеджей и амбар, где проводятся свадьбы и вечеринки.

Рэйчел здесь чувствует себя по-настоящему свободной – и экспериментирует со стилями, оставаясь верной самой себе. Человек, сведущий в истории искусства, найдет отсылки к этническим и историческим стилям – рококо, классицизму, викторианскому… У каждого коттеджа – свой особый характер.

Сушится на улице белье, в простых вазах и стеклянных банках – всегда свежие цветы (Рэйчел даже написала книгу о цветах в интерьере), подают домашние завтраки, кованная и деревянная мебель приятна глазу и телу, но в этой почти деревенской простоте взгляд выхватывает позолоченные рамы зеркал и сложную вышивку на покрывалах…

Даже давних фанатов Эшвелл потрясает роскошь и изысканность этих интерьеров.

Рэйчел испытывает настоящий экстаз, бывая там и разыскивая уникальные предметы, созданные художниками, а не сошедшие с промышленного конвеера.

Сейчас Рэйчел признает, что работает над созданием новой версии шебби-шика – более минималистичной и функциональной. Она ни в коем случае не намерена останавливаться на достигнутом. Теперь она хочет создавать интерьеры, свободные от визуального и информационного шума, но все еще проникнутые волшебством.

У шебби-шика – огромное число как поклонников, так и критиков, называющим его вторичным, вульгарным и перегруженным.
Однако Рэйчел считает, что главное в дизайне интерьера – сделать среду по-настоящему жилой, обжитой.

Она стремится создавать эстетичные интерьеры, где дети могут забираться с ногами на диван, гости – ставить чашки на журнальный столик, кошки – валяться на пледах и покрывалах. Красивые вещи должны быть удобными, уютными, живыми. Эти идеи Рэйчел продвигает и в своих книгах – ею написано несколько великолепно иллюстрированных книг о шебби-шике.

Сегодня ее магазины есть и в Нью-Йорке, и в Лондоне. Мебель, текстиль, аксессуары, декор и даже одежда от Рэйчел Эшвилл доступны поклонникам ее творчества со всего мира, а сама она не устает удивляться, радоваться жизни и вдохновляться миром вокруг.

Читайте также:  Как растет папайя, как выглядит плод, где применяются полезные свойства экзотического фрукта

Похоже, человеческая фантазия не знает границ. Японец строит дома из бумаги и картона для беженцев и олигархов – получается очень здорово.

Текст: Софья Егорова.

Понравилась статья? Тогда поддержи нас, жми:

Rachel Tulchinsky

  • 1
  • 2
  • 3

Эрскин Колдуэлл Рэйчел

Рэйчел никогда не говорила мне, где живет, и не позволяла провожать до самого дома. Начало переулка, там, где стояла колонка, — вот дверь, откуда она появлялась в восемь часов, и эта же дверь закрывалась за ней в десять. Всякий раз, когда я упрашивал позволить мне проводить ее, она отговаривалась, что отец не разрешает ей гулять с мальчиками и, если увидит нас вместе, изобьет ее или выгонит из дому. И поэтому я держал свое слово и не провожал ее дальше угла.

— Я каждый вечер буду приходить к тебе, Фрэнк,— говорила она и торопливо добавляла, — пока ты этого хочешь. Только не забывай обещанного: никогда не старайся узнать, где я живу, и не провожай меня до самого дома.

И я каждый раз давал слово.

— Когда-нибудь я позволю тебе прийти ко мне, — шептала она, дотрагиваясь до моей руки, — но не теперь. Не провожай меня дальше колонки, я сама тебе скажу, когда будет можно.

Рэйчел повторяла мне это почти каждый вечер, словно хотела внушить, что в темноте переулка скрывается какая- то опасность. Я знал, что там никакой настоящей опасности нет: я жил за углом и прекрасно знал этот район. Кроме того, я часто ходил этим переулком, например, когда опаздывал к ужину, потому что это был самый короткий путь к нашему дому.

С наступлением темноты переулок принадлежал Рэйчел, и вечером я никогда не ходил домой этой дорогой из опасения увидеть ее или услышать о ней. Я с самого начала дал ей слово, что не буду следить за ней и не буду разузнавать, где она живет и кто ее родные. Свое слово я сдержал до конца.

Я знал, что семья Рэйчел живет очень бедно, потому что почти весь год она носила одно и то же платье. Поношенное, реденькое платье из полинялой синей ткани. Я никогда не видал его грязным: должно быть, она стирала его каждый день.

Время от времени его тщательно и аккуратно чинили и при каждой нашей встрече меня тревожило, надолго ли хватит этого платья. Я все время боялся, что оно вот-вот расползется, и с ужасом ждал этого дня. Мне хотелось купить ей новое платье на лежавшие у меня в банке несколько долларов, но я не решался даже и заикнуться об этом. Я знал — она никогда не примет от меня денег; и я не знал, что мы будем делать, когда платье совсем износится. Я был уверен, что тогда придет конец нашим встречам. Платье носилось так долго потому, что она обращалась с ним бережно и аккуратно его стирала.

Однажды Рэйчел пришла в черных шелковых чулках. С самого начала нашего знакомства она всегда приходила на ярко освещенную улицу в белых нитяных чулках и за весь год ни разу не надевала других. Потом однажды вечером пришла в черных шелковых чулках.

На следующий вечер я опять надеялся увидеть ее в этих чулках, но, когда она вышла из переулка, на ней были белые нитяные чулки. Я ничего не спросил: я знал, что никогда не надо говорить того, что может задеть ее, но я так и не понял, почему она только раз надела черные шелковые чулки. Может быть, она попросила их у матери или у сестры, да мало ли как она могла их достать, но об этом я мог только догадываться. Если бы я спросил ее, она, наверное, рассмеялась бы, погладила мою руку, как делала всегда, когда мы бывали вместе, и рассказала бы все. Но я боялся спросить ее. Так легко было обидеть ее и сделать ей больно. По тому, как она со мной говорила, ясно было, что она не может примириться со своей бедностью. Я ее слишком хорошо знал и не мог поверить, что она всегда была бедна.

Читайте также:  Земля для грядок: как выбрать

Каждый вечер, когда она выходила из черного переулка, я встречал ее там, и мы шли вместе по ярко освещенной улице до угла, где была аптека. На противоположном углу было кино. И каждый вечер мы ходили или в аптеку поесть мороженого, или в кино Я бы охотно ходил с ней и в кино и в аптеку, но мне никогда не удавалось заработать столько денег, чтобы их хватило и на то и на другое. За доставку на дом газет я получал сорок центов, и этого не хватало на мороженое и на кино. Приходилось выбирать

Когда мы стояли на углу между аптекой и кино, мы никак не могли решить сразу: съесть ли мороженого или посмотреть картину. Стоять на углу доставляло мне такое же удовольствие, как и все, что мы делали вместе. Рэйчел всегда старалась выпытать у меня, чего мне больше хочется, а сама отмалчивалась. А мне, конечно, хотелось сделать так, чтобы доставить ей как можно больше удовольствия.

— Я не двинусь с места, пока ты не скажешь мне, куда ты хочешь пойти, — говорил я ей. — Мне все равно куда, лишь бы с тобой.

— Знаешь, что мы сделаем, Фрэнк, — говорила она, дотрагиваясь до моей руки и делая вид, что шутит: — ты пойдешь в аптеку, а я в кино.

Этим Рэйчел давала мне понять, чего ей больше хочется, хотя, я думаю, она и не подозревала, что я ее понимаю. Если она предлагала мне пойти в кино, говоря, что сама пойдет в аптеку, я знал, что сегодня вечером ей больше хочется мороженого.

Картина шла около двух часов, и нам было хорошо все это время, а мороженое можно было растянуть самое большее на полчаса, и поэтому мороженое мы ели только два или три раза в неделю.

Мне всегда больше хотелось в кино, потому что там мы сидели в темноте, тесно прижавшись друг к другу, и я держал ее за руку. А если зал был неполон, то мы находили местечко в уголке, в задних рядах, и там я целовал ее, когда мы были уверены, что на нас никто не смотрит.

Когда сеанс кончался, мы выходили на ярко освещенную улицу и медленно шли к зеленой с красным колонке посередине квартала. Там в начале переулка мы на минуту останавливались. И когда на улице никого не было, я обнимал Рэйчел за талию, и мы медленно шли к темному переулку. Мы оба молчали, но я крепко обнимал ее, а она сжимала мне пальцы. И стараясь как можно дольше растянуть прощанье, мы делали несколько шагов в темноту переулка и стояли там, обнявшись, и тогда она в первый раз за весь вечер целовала меня, а я целовал ее сколько хотел, что не всегда можно было делать в кино. Все еще не говоря ни слова, мы отодвигались друг от друга, не разнимая горячих рук.

Еще минута, и она скроется в темноте переулка, тогда я подбегал к ней и брал ее за руки.

— Я люблю тебя, Рэйчел! — говорил я, удерживая ее руки и сжимая их все крепче и крепче.

Рейтинг
( Пока оценок нет )
Понравилась статья? Поделиться с друзьями:
Добавить комментарий

;-) :| :x :twisted: :smile: :shock: :sad: :roll: :razz: :oops: :o :mrgreen: :lol: :idea: :grin: :evil: :cry: :cool: :arrow: :???: :?: :!: